Сладко-горькая драма у почтового ящика
“Парни в клубе говорят, что наш почтальон спал со всеми женщинами на нашей улице, кроме одной…”
— начал муж с ехидцей. Я усмехнулась, опустив взгляд на чашку чая. Он замер — и спросил, кто же та одна.
Я не спешила с ответом. Небрежно отпила, чуть приподняла бровь и сказала:
— Думаю, теперь мы наконец-то знаем, кто эта женщина.
Усмехнулся муж, но потом его улыбка померкла. «Погодите… кто?» — заговорил он нервно. Я встала, прошла мимо, не оборачиваясь:
— Если ты спрашиваешь… значит, уже знаешь.
Следующим утром муж стоял у почтового ящика, напряжённый, словно гвардеец. Подъехал почтовый фургон, выпал почтальон — бодрый, насвистывающий.
— Доброе утро, сэр! — сдуру весело поздоровался он.
Муж холодно: «Доброе…»
— Ваша жена вчера испекла мне печенье. Передайте ей спасибо, — сказал почтальон, попрощался… и уехал.
Муж вздрогнул. Печенье? Жене он не пек. Значит — кому?
Возникла внутренняя война — и он решил разобраться. На следующий день он устроил наблюдение: сидел у ящика, изучал почтальона как подозрительного типка.
Почтальон, Артём, зашёл в край.
— Всё нормально? — спросил он, заметив мужа.
— Просто… проверяю.
— Я тут только почту доставляю, — пожал плечами Артём перед уходом.
Муж ахнул: Он знал… или делал вид?
Но подозрения не исчезли. Муж решил раскрыть тайну сладкого отправления. Нашёл в блокноте жены рецепт «Печенье для особых случаев» с подмигивающим смайликом.
— Для него? — думал он без конца.
Утром в кафе, где пеклись булки и напитки смешивались, муж увидел Артёма и решился:
— Ты ведь наш почтальон? — заговорил он.
— Тот самый, — улыбнулся Артём. — И вижу, вы меняруч, — бросил он, намекая на вчерашнюю тираду.
— Ваша жена печёт вам печенье?
— Да, просто в ответ за то, что я буквы аккуратно доставляю. Она читает рецепты, понимаете?
Муж ушёл в себя. Казалось, вот — разгадка. Или… нет.
Вечером дома супруг решился на разговор.
— Давай всё прекратим — ты слишком ревнуешь.
— Нет, — сказал он строго. — Думаю, тебе стоит объясниться. Кто получает сюрпризы?
— Это были просто кексы. Сюрприз. — и она захохотала.
— Вот почему я ревновал… — он заржал.
— Прости, — дама прижалась к нему, — но не ревнуй.
Главный ответ: Ты — мой муж. Я выбирала тебя.
Но затем случился новый виток: муж увидел их троих — почтальон, жена и он — у почтового ящика, смеющихся и обнимающихся…
— Это дружеский жест,— сказала жена с улыбкой.
Теперь муж осознал, что вся эта драма родилась из слухов и неверной интерпретации.
— Я… люблю тебя, — признался он.
— Я тоже, — тихо сказала она.
Так муж и жена сошлись снова, настоящее доверие стало прочнее. Из-за кексов и подозрений они стали ближе, чем раньше. Теперь Максим не шпионит за соседями — но всё же иногда осторожно улыбается, видя, как почтальон проходит по улице.
История — напоминание: доверие крепче любых слухов. И если уж вам дарят печенье… может, оно просто вкусное.
На улице стояла ранняя весна. Снег ещё лежал в тенистых углах, но солнце уже пахло почками, землёй и… тёплым хлебом. Муж снова сидел у окна, на этот раз — с другим выражением. Он не следил. Он наблюдал. Иногда даже — любовался.
Жена тем временем увлеклась выпечкой всерьёз. Дом наполнился ароматами: корица, ваниль, лимонная цедра. Она выкладывала печенье в коробки и расставляла у окна остывать.
— Ещё одна партия для Артёма? — игриво спрашивал муж.
— Нет, — шептала она, подмигивая. — Эта — для тебя. Просто теперь ты заслужил.
Он смеялся, но немного смущённо. Тень прежнего беспокойства ещё шевелилась внутри. Слишком сладкая эта идиллия. И… слишком много у неё этих коробочек.
Как-то утром он заметил: у крыльца стояла не только коробка с печеньем, но и… запечатанное письмо.
— Это что? — спросил он.
— Ответ на открытку.
— Какую открытку?
Она усмехнулась и ничего не ответила.
Его снова потянуло в пучину подозрений. Он начал листать старые блокноты жены, даже дневник разок подглядел — там ничего, кроме рецептов, описания температур и… пометки “на 14-е — удивить”. Что за 14-е? — думал он. День Святого Валентина уже прошёл. День рожденья? Не его.
Он не выдержал — взял коробку и вскрыл. Внутри лежали: печенье с апельсиновой глазурью, открытка с изображением летящего голубя и записка:
“Спасибо, что ты у нас есть. Ты один доставляешь тепло, даже когда почта приносит счета.”
Он снова почувствовал лёгкий спазм в груди.
— Ты… влюблена в почтальона? — спросил он не своим голосом.
Она рассмеялась.
— Дорогой, это не для Артёма. Это — для Татьяны Ивановны. Ей восемьдесят шесть. У неё умер сын. Она весь год ждала писем, которых не было. Я отправила ей два письма от лица «друга из молодости». И это третий.
— Ты… пишешь старушке письма от имени выдуманного ухажёра?
Жена кивнула, смущённо улыбаясь:
— А что делать? Она улыбается снова. Иногда нам нужно немного волшебства.
Он замолчал. Почувствовал стыд.
— Я… не знал.
— Потому что ты всегда ищешь угрозу, а я — повод для тепла.
Прошло несколько недель. Муж сам взялся за дело — начал помогать ей с коробками, даже придумал пару фраз для новых писем. Он перестал ревновать почтальона. Они с Артёмом теперь пили кофе на крыльце и обсуждали, какой пирог вкуснее — абрикосовый или маковый.
Но в один вечер Артём вдруг спросил:
— А вы знаете, что я — бывший повар?
— Правда? — удивился муж.
— Да. Именно поэтому печенье вашей жены я не просто ем. Я его ценю. У неё талант.
Муж кивнул. А потом сказал:
— Не только у неё. Мы теперь печём вместе.
И на секунду в его голосе прозвучала гордость.
Слухи в клубе, конечно, никуда не делись. Мужчина с достоинством слушал, как очередной сосед хихикает:
— Ну, теперь почтальон точно всех обошёл.
— Нет, — твёрдо сказал он. — Он доставляет письма. А любовь — это уже наш семейный бизнес.
Весна в этом году была щедрая. На солнце, на одуванчики, на слухи. Но и на письма — тоже. Стало заметно: не только Татьяне Ивановне шли письма от «таинственного друга». Старый Семёныч вдруг стал получать открытки с Парижа. Бухгалтерша из соседнего дома — стихи с засушенными цветами. Бывший участковый — благодарности за «вклад в нравственность провинциальной молодёжи».
— Мы… не одни? — как-то растерянно спросил муж, глядя на ворох конвертов.
— Конечно, не одни, — сказала жена, неспешно заворачивая печенье в фиолетовую бумагу. — Людям же хочется верить, что их не забыли.
Он не спорил. Он просто принёс ещё ленты и новую пачку открыток. Вечерами они вместе сидели за кухонным столом и сочиняли письма. Иногда — от имени несуществующих поклонников. Иногда — от забытых друзей. Иногда — от самого будущего. Они писали с ошибками нарочно, чтобы выглядело по-настоящему.
Но однажды пришло письмо, которое всё изменило. Оно было адресовано… жене.
Красивая бумага, ровный почерк, незнакомая марка.
— Это не я, — сказал он сразу.
Она молча открыла конверт. Внутри — всего одна строчка:
“Я знаю, что ты делаешь. И я восхищён. Хочу присоединиться.”
Подпись: О.
— Кто это? — удивился он.
— Не знаю, — честно сказала она. — Но это интригует.
На следующий день на пороге стояла коробка. Без обратного адреса. Внутри — свежие вафли, письмо и список адресов: восемь человек по всей стране. С указанием, что им давно не писали.
— Это… настоящее задание, — прошептала жена.
— Это уже похоже на заговор, — усмехнулся он. — Добрый, вкусный, печенюшный заговор.
Так появилась «Организация Тепла». Неофициально. По сути — кружок при кухонном столе. Они писали, пекли, упаковывали.
Артём присоединился: взял на себя логистику и угощал сотрудников почты, чтобы те не теряли ни одной коробки. Даже Татьяна Ивановна помогала — писала пожелания от имени своего “тайного кавалера”.
Слухи на улице усилились. Теперь говорили, что у семьи — тайная переписка с разведкой. Или с Ватиканом. Или с самим Аллой Пугачёвой.
— Главное — пусть говорят, — шептала жена.
— А мы пока — сеем свет.
— И кладём шоколадку в каждый конверт.
Но однажды всё снова изменилось.
Им пришло письмо. Без подписи. С маркой из Швейцарии. Бумага плотная, пахла лавандой.
Там был список… их адресатов.
С пометками. И припиской:
“Вы — не одни. Но теперь правила меняются. Встреча. Парк. 5 мая. 15:00. У фонтана.”
— Ты думаешь, это шутка?
— Я думаю, что у этого сюжета — серьёзный потенциал.
