— Мы копим на квартиру. Нет, не дадим денег вашему «гениальному» сыну. Да, даже если он «обязательно вернёт»!
Алина прикрыла за собой дверь и села прямо на пол, не снимая пальто. Обои в прихожей облупились на уровне глаз — очень символично, подумала она. Мечта о новой квартире — как эти обои: вроде бы есть, но каждый день что-то от неё отваливается.
Дмитрий возился на кухне.
— Ты где? — крикнула она.
— Я тебе ризотто сварил! С грибами. Ну, почти ризотто, если рис «Кубанский» считать за арборио, — бодро сообщил он, выглядывая из-за косяка.
— А грибы шампиньоны или с огорода твоей мамы? — мрачно уточнила Алина.
Он сделал вид, что не понял намёка, хотя намёк был не просто жирный — он был с беконом и под сливочным соусом. Свекровь была в городе уже три дня. Три дня тирании, ревизии холодильника и пассивно-агрессивных комментариев про «настоящих хозяек».
Алина поднялась, стянула сапоги и направилась в кухню. На столе действительно стояло что-то вроде ризотто. И розетка. Точнее, две. Закипело внутри: мама снова принесла свой многолетний план «переделки кухни под человека».
— А это что? — спросила Алина, указывая на розетки.
— Мама сказала, тут удобнее будет для чайника… — Дмитрий почесал затылок. — Ты же сама жаловалась, что шнур короткий.
— Так я жаловалась на твою мать, а не на шнур, — бросила Алина, усаживаясь за стол. — Что дальше, она ванну в зал перенесёт?
Он вздохнул, пододвинул ей тарелку.
— Али… ну потерпи чуть-чуть. Она же ненадолго…
Ненадолго — это был его вечный аргумент. Алина уже представляла, как на их будущей могильной плите будет выгравировано: «Они терпели. Но всё было ненадолго».
Из гостиной донеслось характерное покашливание. Елена Петровна, мать Дмитрия, вошла, будто у неё тут прописка.
— О, вы уже ужинаете? — изобразила она удивление. — Я думала, дождётесь Сергея Ивановича, он вот-вот поднимется. У нас с ним важное дело к вам.
Алина резко положила вилку.
— Сергей Иванович — это тот, который в прошлом году впарил вам фильтр для воды за 80 тысяч?
— Не впарил, а предложил улучшить качество жизни! — вспыхнула Елена Петровна. — И потом, он порядочный человек. У него сын — предприниматель, у него сейчас небольшие сложности…
— Какое совпадение, у меня тоже, — перебила Алина, — особенно, когда ваша кошка какает мне в кроссовки.
Дмитрий закашлялся.
Елена Петровна смерила невестку взглядом, как будто та не в кроссовках ходит, а в грязных помыслах.
— Он сейчас поднимется. Обсудим. Там такое предложение… — она выразительно прижала руку к груди. — Оно может изменить вашу жизнь.
Алина кивнула.
— Ага, как и прошлое: поставить икону над стиральной машиной, чтобы «бельё чище отстирывалось».
Дверь снова открылась. Вошёл Сергей Иванович — вежливый, ухоженный, с кожаной папкой и улыбкой, как у брокера в девяностые.
— Добрый вечер, молодёжь, — протянул он. — Можно вас на пару слов?
— Только не на пару тысяч, — буркнула Алина.
— Ах, вы шутите, это хорошо, — сказал он, присаживаясь. — Я человек простой. У меня сын — молодой бизнесмен. Беда с партнёрами. Срочно нужно закрыть задолженность. Всего-то миллион двести. Но это инвестиция! Через полгода — в два раза больше.
Алина замерла с вилкой в руке. Дмитрий нервно икнул.
— У нас этих денег нет, — сказала Алина. — Мы копим на квартиру.
Елена Петровна подалась вперёд.
— Алина, ну что ты… У вас уже почти вся сумма! Разве не приятно помочь людям, зная, что всё вернётся с прибылью?
— Приятно. Особенно, когда это не твои деньги, — ответила Алина, не мигая.
— Дмитрий… — свекровь перевела взгляд на сына. — Скажи ей. Ты же понимаешь, как важно помочь.
Дмитрий молчал. Он смотрел на Алину так, будто в ней было одновременно два человека: жена и кредитный комитет.
— Мам, — тихо сказал он, — может, не сейчас?.. Мы… Ну, правда, это очень большие деньги…
— То есть ты отказываешься помочь человеку, который тебя на руках носил в детстве? — возмутилась Елена Петровна.
— Это был ты, — мрачно сказала Алина. — Она тебя носила. А теперь хочет, чтобы ты носил чужие долги.
Сергей Иванович вежливо улыбался. Он понимал, что это не отказ — это начало торгов.
— Я вам распишку составлю. Всё по-честному, нотариально. И, честно говоря, я не ожидал такого недоверия… Мы же соседи, в конце концов!
— Вот именно, — кивнула Алина. — А по соседству у меня ещё палатка с шавермой. Тоже всегда в долгах. Может, ей тоже дать?
В гостиной повисла тишина. Только холодильник гудел, как будто тоже возмущался происходящим.
Сергей Иванович встал, отряхнул невидимую пыль с пиджака.
— Ну что ж. Я понял. Спасибо за ужин, хоть и без моей любимой гречневой каши. До свидания.
Он ушёл.
Елена Петровна медленно поднялась.
— Алина, ты совершила ошибку. Такие возможности не валяются под ногами.
— Зато я теперь точно знаю, кто у нас на шее сидит, а кто просто рядом идёт, — спокойно ответила Алина.
Свекровь ушла, громко хлопнув дверью в спальню.
Алина повернулась к Дмитрию.
— Ты собирался ей сказать нет?
Он смотрел на неё долго. Очень долго. Потом встал, подошёл к ней, крепко обнял.
— Я хотел. Правда. Но… она всегда знает, на какие кнопки нажать.
— Тогда запомни: в следующий раз, если она нажмёт не туда, я сама нажму. С ноги. В грудь.
И впервые за три дня Дмитрий рассмеялся.
— Ты ей скажешь, или мне за тебя опять выгребать? — спросила Алина на следующее утро, заваривая себе кофе. Дмитрий стоял у окна, грыз ноготь, и выглядел как подросток, пойманный с сигаретой.
— Ну… Я думал, может, не так резко, — промямлил он. — Она всё-таки…
— …твой мама. Я в курсе. И она вчера хотела, чтобы мы профукали сто тысяч долларов, чтобы её знакомый вытащил своего сына из задницы, в которую он сам себя загнал. Может, ей в следующий раз сразу ключи от квартиры отдать?
— Да у нас и нет квартиры, — пробормотал он.
Алина прищурилась:
— Именно. Но как раз поэтому и не хочется, чтобы у нас не было даже мечты о ней.
Она поставила чашку на стол. Чашка треснула — и это было так метафорично, что она чуть не хихикнула. Вечером они снова пошли в бой. Но теперь это был уже не лёгкий натиск с папкой и улыбочкой. Это был танковый прорыв.
Вечером в квартиру заявилась вся делегация: Елена Петровна в боевом платке, как будто шла на митинг, и Сергей Иванович — снова с папкой, но уже с печатью. Видимо, думал, что «нотариальный блеф» звучит убедительнее.
— У нас важный разговор, — торжественно заявила свекровь, проходя в комнату. — Это касается будущего. Не только вашего, но и будущего всей семьи. Ты ведь не хочешь, чтобы твой ребёнок рос без крыши над головой?
Алина чуть не подавилась хлебцем.
— Простите, какой ребёнок?
— Ну… в перспективе, — смутилась Елена Петровна. — Я же мать, я чувствую. Вам пора. Тем более, есть с чего начинать. Мы вас подтолкнём, а вы уже дальше сами.
— То есть вы хотите взять наши деньги, чтобы вложить их в бизнес неизвестного нам человека, а прикрываете это «началом семейной жизни»? — уточнила Алина.
Сергей Иванович кашлянул.
— Ну, если не доверяете сыну моего друга, можно же оформить всё официально. Расписка, проценты, страховка.
— Страховка? — фыркнула она. — Это вы собираетесь застраховать сына от тюрьмы?
Дмитрий сидел, будто его там просто под наручниками приковали к стулу. В глазах — паника, в руках — стакан воды, как спасательный круг. Алина повернулась к нему.
— Ну?
Он вздохнул, встал, потер виски и выдал:
— Мама, дядя Серёжа… ну вы серьёзно? Это же бред. Мы копим на своё. Алина работает без отпусков три года, я уволился с этой адской логистики, чтобы хоть дышать начать… и что, теперь всё в трубу?
Елена Петровна вздернула подбородок.
— Это не труба, это святое дело! Помощь семье!
— Какой семье? — Алина вскочила. — Нашей? Или той, где «молодой бизнесмен» вляпался в долги и теперь ищет, кого бы надуть?
Сергей Иванович побледнел. Елена Петровна развернулась к Алине, как каток в сторону ребенка с шариком.
— Ты неблагодарная. Дмитрий стал человеком благодаря мне. Я всегда его оберегала. Всегда помогала. А ты пришла и развела тут цинизм и алчность. Деньги, деньги, деньги… У тебя, кроме денег, ничего на уме?
— У меня на уме ещё здравый смысл. А у вас — мания спасать всех подряд, кроме своего сына.
Тут Дмитрий встал. Резко. Даже стул отъехал.
— Мам, она права. Ты вечно командуешь. Мы с Алиной не живём. Мы выживаем между твоими советами и соседскими аферами.
— Ты с ней стал чужим! — закричала свекровь. — Ты даже голос повысил! А раньше слушался!
— Раньше я был ребёнком. А теперь я хочу жить по-своему. И да, мы не даём денег. Ни копейки.
Сергей Иванович поднялся, взял папку и разочарованно пожал плечами:
— Ну что ж… Жаль. Потенциал-то был. Деньги любят движение…
— А мы любим стабильность, — бросила Алина. — И не в минус.
Он ушёл молча. Елена Петровна осталась стоять у окна, как в советской драме: с трагедией в глазах и полным осознанием, что сценарий вышел из-под её контроля.
— Вы мне больше не дети, — наконец сказала она. — Я уеду завтра. Не буду мешать вам копить и вариться в собственном эгоизме.
— Отлично, — кивнула Алина. — Только возьмите свою кошку. Она опять нассала мне в кроссовок.
Свекровь ничего не ответила. Просто вышла в спальню. Дверь закрылась, и впервые за три дня в квартире стало тихо.
Алина и Дмитрий сидели за столом. Он налил себе ещё воды. Потом, внезапно, рассмеялся.
— Слушай, а ты это жёстко сейчас отыграла. Как прокурор на максималках.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — буркнула она. — Её сложно пробить, но, кажется, мы справились.
— Думаешь, завтра уедет?
— Думаю, завтра она уедет. А вот осадочек останется. Готовься к штурму через WhatsApp.
Он наклонился к ней и поцеловал в щеку.
— Спасибо, что не дала мне облажаться.
— Ну… ещё есть третья глава. Вдруг ты передумаешь.
Он закатил глаза:
— Ты как сериал: всегда оставляешь клиффхэнгер.
Елена Петровна действительно уехала. Не скандаля, не проклиная, не брызгая ядом в коридоре, как обычно. Просто молча собрала чемодан, покормила свою кошку, велела Дмитрию не забывать пить витамины, посмотрела на Алину с выражением «я всё запомнила» — и исчезла в такси, как будто её никогда и не было.
— Ну всё, победа, — сказал Дмитрий в тот день. — Можно наконец-то расслабиться и пожить.
Спойлер: нельзя.
Через два дня свекровь вышла на связь. Начала с нейтрального:
«Как дела? Ваша кошка по вам скучает, кстати. Она сидит на твоём пуховике, как будто на алтаре жертвоприношения».
Алина не ответила.
Через три дня — голосовое. Полтора минуты заунывного рассуждения о том, как иногда дети делают ошибки, потому что у них нет жизненного опыта.
Через четыре — фотка. Таблица. Сколько денег они могли бы заработать, вложив накопления в «нужное дело». Под таблицей было подписью: «Жаль, вы упустили шанс. Но я всё ещё верю в вас».
— Это что, бизнес-рассылка? — удивилась Алина. — Может, ей ещё чат-бота подключить?
— Лучше бы она подключила совесть, — мрачно буркнул Дмитрий.
Но на шестой день всё изменилось. Причём не со стороны Елены Петровны.
— Алиночка, — позвонила ей мама. — Тут такая ситуация… Помнишь, я тебе рассказывала про дачу? Так вот, там был долг по налогам. А теперь у них там что-то по кадастру изменилось, и я…
— Мам.
— …я понимаю, что вы копите, и я вообще не настаиваю, я просто подумала… вдруг у вас есть хотя бы немного… я верну, конечно. Ну, к зиме точно.
Алина сидела на кухне, в халате, и слушала, как рушится её план на жизнь.
— Мама, я не могу. Мы не можем. У нас же первый взнос. Ты же знаешь.
— Ну так это ж не сейчас. Вы же не на следующей неделе покупаете? А мне вот сейчас, прям до конца месяца… или приставы.
И вот тут она поняла, что всё. Всё, что они выстраивали с Дмитрием — вот этими нервами, спорами, разговором про взрослость и приоритеты — рушится. Потому что нельзя быть взрослым выборочно. Типа тут я за квартиру, а тут я за маму с налогами, а тут я, значит, просто маленькая девочка, которой все должны помочь. Так не работает.
Вечером она всё рассказала Дмитрию.
Он, к его чести, даже не попытался надавить. Сказал просто:
— Ну… решай. Если поможем, накопления уйдут. Если не поможем — тебя совесть сожрёт.
— Классика, — буркнула Алина. — Мама или ипотека.
— Можешь просто уйти жить к своей маме, — хмыкнул он. — Будет как раньше: живёшь с родителями, без долгов и без мужа.
— Слушай, ты когда пытаешься шутить на серьёзных темах, ты как торт в спортзале. Мило, но вообще не в тему.
Они молчали. Потом Алина встала, достала конверт с деньгами. Примерила его к руке. Словно чувствовала вес. Вес надежды.
— Я не могу, — сказала она. — Я не отдам. Не потому что не люблю маму. А потому что если я сейчас это сделаю — это всё. Мы никогда не выберемся из этого круга. Мы снова будем жить по чужим просьбам. А я… я не хочу.
Дмитрий кивнул. Потом обнял её.
— Я знал, что ты сильная. Просто иногда забываю, насколько.
— Ну ты тоже не слабак, раз не перевёл ей уже сберпэй.
— Я не идиот, Алин.
— Ну да. Но с таким мамским стажем ты почти ветеран.
Они засмеялись. Впервые за неделю — искренне.
А потом, через пару дней, Алине позвонили из агентства. Их заявка на ипотеку прошла. Вариантов, правда, немного, зато был один — светлая однушка в районе, где по утрам пахнет хлебом, а не соседским перегаром.
Когда они приехали смотреть квартиру, риелтор открыл дверь, и… а там — светло. И пусто. И тихо.
Алина зашла первая. Постояла. Огляделась. Кивнула.
— Вот здесь будет кухня. Вот тут я поставлю диван. А вот тут…
Она повернулась к Дмитрию и улыбнулась.
— Тут мы никому не будем должны.
